| varvar.ru: Архив / Тексты / Игнатычев / 1993: Без учета НДС / 7. По собственному желанию |
7 ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ
1 Питерский гость
Мутные воды залива лениво разбивались о серую бетонную громадину острова. Нет, бушующего моря и неукротимой стихии не было и в помине – был лишь тяжелый мутный прибой, от вида которого становилось муторно. « Бьются волны о серый гранит ...» - невольно вспомнил я фразу с агит-стенда на кафедре марксизма-ленинизма Военного Института, куда я зеленым курсантом бегал поболтать с молоденькой симпатичной машинисткой кафедры, которую отличали невероятно длинные ногти и многослойная краска на лице...
Наш корабль совсем снизил ход и тащился по серой воде принужденно, как кусок нерастворенного сахара по вконец остывшему, сизому какао. Приближение к старым бетонным сооружениям Кронштадта навевало тоску, которую испытываешь от вида чего-то неприятного, но необходимого, как зубоврачебный аппарат или вконец грязный автомобиль...
Кронштадт. По материалам Интернета.
Подобное ощущение, возможно, одолевало посетителей знаменитого американского Алькатраса, однако, после занимательной экскурсии их ожидало возвращение в светлый и комфортный американский город, но для меня за старыми бетонными фортами ожидало возвращение на родину со всеми вытекающими проблемами.
Было холодно, свежий ветер Финского залива пронизывал, но я продолжал стоять на верхней палубе среди немногочисленных пассажиров, силясь понять причину своей нахлынувшей тоски. Приключения последних, невероятно насыщенных дней стали отходить на второй план: Штайнхоф со своим курортом, богатые мерседесы и даже малоприветливый Дортмунд, казались невероятной сказкой, пережитой кем-то другим. Я неохотно возвращался мыслями к Москве, работе, и легкое настроение бизнес-тура бесследно исчезало, как серый балтийский туман.
Кронштадт. По материалам Интернета.
Паром медленно проплывал мимо мрачных береговых сооружений военно-морского назначения, старых маяков и пакгаузов, среди которых я тщетно пытался разглядеть хоть что-нибудь, радовавшее глаз. Однако, ни людей, ни ярких сооружений, не смотря на летний сезон, видно не было. Легендарный Кронштадт, олицетворение российской военно-морской славы, показался мне символом родной советской жизни по сравнению с богатой и пестрой Европой – мрачной крепостью с печальной военной историей и малопонятным будущем...
На душе стало противно, но я продолжал вглядываться в туманные очертания боевых кораблей и ржавые туши подводных лодок, которые даже на вид выглядели больше печально, чем угрожающе.
Кронштадт. По материалам Интернета.
Среди деревьев, в отдалении показался круглый купол собора, который по определению возвышался над островом. Разглядеть его в мутный дождливый день мне его не удалось, и я решил не спускаться за своим «Зенитом», потому что ярких снимков ожидать было трудно. Справа по ходу, в направлении берега тянулась широкая дамба, которая отгораживала Ленинград от губительных наводнений, однако, ширина Финского залива, напоминавшего больше широкую реку, несколько настораживала. Я невольно согласился с депутатами Думы, которые утверждали, что отгороженный Финский залив мог превратиться в сточную яму...
Кронштадт. По материалам Интернета.
Я провожал глазами серые набережные Кронштадта, когда корабль медленно пошел по узкому каналу, образованному двумя гранитными насыпями. Ощущение морской свободы полностью исчезло, и только отсутствие буксира напоминало, что мы еще далеко от цели. Движение между гранитными насыпями мне, почему-то, очень не понравилось, хотя, я вынужден был признать, что идея была хорошая: ни одно вражеское судно к Ленинграду подобраться не могло при всем желании.
Я остался на палубе совсем один и продолжал вглядываться вперед, где в туманной мороси должен был показаться знакомый всем силует Ленинграда. Невольно я поймал себя на мысли, что подобное томление при воспоминании о родной стране я уже испытывал в Бресте, когда пассажиры большого и веселого поезда из ГСВГ, не сговариваясь, печально замолкали при пересечении пограничной реки Буг, неожиданно погрузившись в свои заботы. Я смотрел вперед, однако, радости от встречи совсем не испытывал. Пожалуй, первый раз в жизни я честно признался себе, что с удовольствием бы остался за границей - большой, страшной и в общем-то неприветливой...
Схема ленинградского порта. По материалам Интернета.
Красивого прибытия корабля к морскому вокзалу, с зычным гудком и оркестром, не получилось. После продолжительного пути по каменному каналу паром неповоротливо углубился в какие-то узкие проливы вокруг Кировского завода и грузового порта, в конце которых показалось бетонное здание морвокзала.
Ленинградский порт. По материалам Интернета.
Морвокзал, порадовавший глаз оригинальной архитектурой, неожиданно напомнил мне здания Ташкента, где к использованию бетона подходили на зависть творчески. Швартовка прошла быстро, и очень скоро мы оказались на родной земле вместе с нашими машинами. Перегонщиков было много, и я прикинул, что стоять нам в ожидании таможенного оформления придется долго.
Дитмар с Леной отправились в здание таможни, и я уже свыкся с мыслью провести остаток дня на пирсе морвокзала, когда над ухом раздался знакомый голос.
- Привет! Как вы!? А, где Дитмар?..
Я повернул голову и увидел перед собой улыбающееся лицо Виталия – нашего бесменного водителя московского микроавтобуса «Форд–Транзит». Я открыл было рот от удивления, увидев его в Ленинграде, но непоседливый шофер уже направился к нашим Мерседесам, сам познакомился с Франком и углубился в изучение синего лимузина. Высокомерно-брезгливое выражение, которое прочно закрепилось на роже Франка по мере приближения к России, исчезло, и они вдвоем погрузились в мотор. Виталия, которого трудно было подозревать в лингвистических знаниях, языковой барьер совсем не смущал – он бойко общался с немцем, который удовлетворенно кивал головой, сопровождая профессиональный разговор водителей, понятными только им, жестами...
Морвокзал на Васильевском острове . По материалам Интернета.
Я обернулся на вызывающе белоснежный борт «Анны Карениной», на сероватую действительность за забором морвокзала, и безошибочно почувствовал, что мое волшебное путешествие закончилось, и я больше не веселый участник бизнеса, а всего лишь рядовой сотрудник со скромной зарплатой и плохим знанием немецкого языка.
2 На круги своя ...
Пребывание в Ленинграде почти не осталось в моей памяти, потому что там все было родное и знакомое. Даже веселая ночь в огромной гостинице «Прибалтийская», которую мы напоследок добросовестно пропьянствовали с Франком, оставила лишь ощущение хмельной свободы и безотчетных денег, выданных Вайсхауптом на пропой.
Гостиница «Прибалтийская» в 1990-х и 2000-х годах. По материалам Интернета.
Виталий, который удивил всех своей предупредительностью в порту, (мерседесы были оформлены без очереди и досмотра, за что надо благодарить разговорчивого водителя), исчез сразу после общего ужина и не участвовал в нашей замечательной пьянке. Появился он ровно в 05-55 утра, когда мы с Франком, проспавшие в одежде на кроватях огромного многокомнатного номера ровно час, с трудом продрали глаза и обнаружили заботливо будившего нас шофера свежим, побритым и наглаженным не в пример нам. На завтраке все были заняты предстоящим «рывком на восток», до самой Москвы, и на привычное бурчание Лены по поводу нашего ночного отдыха никто не обращал внимания. Когда девушка поинтересовалась когда заявился Виталий, я ехидно заметил: « Без пяти шесть !», наслаждаясь эффектом. Лена автоматически перевела Дитмару, на что немец с интересом посмотрел на водителя.
- У меня кузина в Питере! – хитро подмигнув, сказал Виталий, на что Дитмар самодовольно улыбнулся в усы. Елена набрала воздуха, чтобы перевести, но по физиономии своего друга поняла, что перевода не нужно. Она оказалась заложницей мужского заговора, бороться с чем было невозможно. Четыре довольные рожи смотрели на нее с превосходством, даже не собираясь оправдываться. Наша хрупкая дама надулась и не разговаривала ни с кем до конца сытного завтрака перед долгой дорогой в столицу...
Дорога до Москвы оказалась сносной и мне удалось хорошо отдохнуть. Дитмар нещадно гнал машины, и даже три раза заплаченный «откуп» сотрудникам ГАИ не испортил его настроения. В конце рабочего дня два пыльных мерседеса остановились возле вьезда на пандус Совинцентра, и через пару минут сотрудники московского бюро имели честь лицезреть утомленное руководство со свитой. Как и предполагалось, радости, цветов и шампанского не было, и Дитмар по обыкновению закрылся в «немецкой» комнате бюро с Франком, который по случаю пребывания на чужой территории был включен в директорский круг, несмотря на пролетарский статус складского рабочего. В последующие дни я почти не видел усатого немца, который по прибытии в Москву стал немногословен и даже высокомерен. Он пропадал на стройке Совинцентра и через пару дней улетел обратно в Дортмунд, где, возможно, повысил свое положение на фирме.
По приезде домой все погрузились в проблемы старых и новых проектов, и уже никто не вспоминал веселой поездки. Дела фирмы, вероятно, шли не очень хорошо, и мы все чаще наблюдали господина директора в мрачном расположении духа. Бракоразводный процесс, начатый женой Дитмара в Дортмунде грозил разорить Вайсхаупта и всю фирму, что не делало настроение лучше. Наша «королевская чета» все чаще удалялась улаживать свои собственные отношения, и мне все чаще приходилось видеть Лену расстроенно курившей и бесцельно смотрящей куда-то в сторону. Старые заказы требовали больше денег и сил, новые клиенты были более требовательными, а мелкие и крупные ошибки Вайсхаупта стоили дорого. Нанятые из экономии студенты московского иняза при разгрузке машины уронили тяжелый стеклянный шкаф, который пришлось заказывать снова в Германии, привиредливые частные клиенты потребовали возвращения денег за некачественную спальню, а оплаченный проект особняка в Самаре пришлось оставить на бумаге из-за непомерной цены немецких отопительных систем...
Мерседес-380 .
Даже синий мерседес, удачно купленный в Германии, оказался с изьяном. Маленькая алюминиевая коробочка электронного зажигания оказалась «битой», и через пару месяцев шикарный мерседес просто умер . Вайсхаупт бесился, но делать было нечего, и бессменный водитель лимузина Виталий, (который автоматически «унаследовал» почетное звание песонального водителя), отогнал машину в сервис компании «Мерседес». Московские фирменные сервисы 1990-х больше напоминали мышеловку с изощренной системой вымогательства. Пригнанная машина облагалась платой за постой в ожидании диагностики. После выставленной цены за ремонт, от чего хозяев пробирал шок, владельцу предоставлялся счет за диагностику и простой, который был настолько велик, что забирать машину и гнать в сомнительную мастерскую уже никто не решался.
После диагностики и первого выставленного счета, Вайсхаупт матерился и хлопал дверью, однако пошел немецким путем. Данные нужной детали были высланы в Дортмунд, и через несколько дней маленькая алюминивая коробочка была добросовестно доставлено в Москву попутным грузовиком со стройматериалами. Но случилось непредвиденное: то ли Дитмар ошибся, то ли наши девчонки напутали с факсом, но коробочка... не подошла. Цифровой код на металлической поверхности был немного другой, и контакты, естественно, не подходили. Пожалуй, никто в бюро не видел такого взрыва негодования господина директора! Вероятно, не особо выбирая выражений, немец материл все, включая Россию и умственные способности ее обитателей, на что Елена, по праву приближенной, вступила в спор. Конфликт получился серьезный и при свидетелях, после которого Дитмар долго налаживал отношения со своей любовницей...
Привезенная из Германии новая деталь не изменила ситуацию, и сервис «Мерседеса», как и положено, отказался ставить частную запчасть, и Дитмар заплатил в результате в два раза больше за длительный простой и грабительские расценки сервиса.
Осложнения на фирме несомненно меняли настроения среди сотрудников, обещанные мебельные проекты не начинались и мое «взвешенное» состояние сотрудника типа куда пошлют все больше раздражало. Цены в Москве росли, и стал все чаще возвращаться к мысли о другой работе.
3 Хрустальные осколки
Моим завершающим проектом на немецкой фирме стал магазин престижной австрийской фирмы на Москве, проектом, которым я даже в какой-то степени горжусь.
Возможно, кто-то из читателей вспомнит, как в 1993 году в конце Тверской улицы неожиданно открылся красивый магазин хрустальной фирмы « Бакаловиц », некий ответ могучей Сваровски в разделе хрустальных люстр. Времена поменялись, и сейчас даже официальная летопись фирмы в Интернете совершенно не указывает присутствие своих товаров или представительств в Москве в начале 90-х, однако, оно было в виде российской фирмы и шикарного магазина с умопомрачительными ценами. Вероятно, связь с российским бизнесом времен криминальной перестройки не украшает незапятнанную историю старинной фирмы, и новое руководство предусмотрительно вымарало столь щекотливый факт.
Из официального сайта фирмы в Интернете.
Контракт на австрийский магазин никак не укладывался в расчет сил и средств строительной компании господина Вайсхаупта, и очень скоро с магазином возникли серьезные проблемы. В отличие от Совинцентра, представители Бакаловитс были настоящими российскими бизнесменами 1990-х: жесткими и непреклонными. Директора российской фирмы мы имели честь видеть несколько раз в бюро, после переговаров с которым Дитмар казался растерянным. Дело двигалось непозволительно медленно, и однажды Вайсхаупт вывез сотрудников с неясными целями на Тверскую. Я впервые был на обьекте, но мне было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что к указанному времени закончить магазин можно было только по волшебству. Стены, проводка и коммуникации были не закончены, пола не было, не говоря о невидимых глазу проблемах. Стало ясно, что жадность Дитмара в тот раз подвела его по-крупному, и наметившиеся трудности с клиентом могли стоить ему дорого. Рабочих в магазине было мало, и отсутствие досмотра со стороны немцев заметно расслабляло мастеров.
Товар фирмы Бакаловитс .
Через затемненные стекла магазина я увидел подьехавший черный мерседес хозяина фирмы-заказчика, (по иронии судьбы он ездил на Мерседесе-600 аналогичной формы, что наш синий горе-лимузин), и испытал только злорадство, когда невысокая жилистая фигура русского бизнесмена в сопровождении двух телохранителей оказалась в центре разгромленного магазина. Переговоры продолжались недолго, и, когда черный мерседес укатил в сторону Кремля, Дитмар бросился спасать ситуацию своеобразным способом. Жестом позвав меня за собой, Вайсхаупт прыжками направился в подвал, где в пыльном развале строительного мусора схватил огромную кувалду и с размаху врезал по полуразрушенной кирпичной кладке. Ему удалось выбить несколько кирпичей, после чего директор решительно передал мне кувалду и приказал по-немецки разрушить стену.
Ситуация была идиотской: двое мужчин в пиджаках и дорогих галстуках стояли в грязном, темном подвале большого московского дома, при этом один картинно передавал кувалду другому для разбивания кирпичной кладки. Я взорвался от возмущения, повернулся к Вайсхаупту лицом, бросил кувалду на груду битого кирпича и с вызовом сказал: « Найн !», прекрасно понимая последствия такого шага.
- Варум ?!
- Их бин фир унд трайциш ярен! Найн!...
« Поговорим в бюро !», по немецки прошипел Вайсхаупт и выскочил наверх.
Я часто думал о неприятной ситуации в подвале на Тверской, однако, никогда не жалел о своем поступке. Я оправдывал Вайсхаупта отчаянием, природной жадностью и даже запальчивой молодостью вместе с немецким упрямством, но как бы там ни было, нам стало не по пути. Угрожающее положение своего бизнеса он создал сам, нерасчетливость сил и средств была всем очевидна, а российские бандитские порядки могли напугать кого угодно. Разрушенная кирпичная кладка оказалась символической – разрушилась моя искренняя вера в немецкий порядок, в дело превыше всего, когда весело пропитых в нашей дортмундской поездке денег вполне бы хватило на десяток хороших московских рабочих на обьекте. Однако, каждый делал свой выбор. Сделал его и я.
Я стал ругать себя за вечную несдержанность, однако, я оказался более, чем прав. Лена оказалась мощным покровителем. Приехав в офис своим ходом, я обнаружил директора в благодушно-созерцательном состоянии, в то время как Елена была в ярости. «Молчи! Ты прав!», все что услышал я, и понял, что все переговоры в тот день за меня уже были проведены...
... - Тридцать четыре года? Это же только начало!
- В Германии – начало! А, в России – финиш!
- Мне всего тридцать семь...
Из переговоров с Д.Вайсхауптом в бюро фирмы.
У меня в тот момент не было и малейшей идеи, что делать дальше, но я ясно почувствовал, что совершил шаг вперед, после которого оставаться на фирме мне было трудно. Последующие дни практически не изменили отношения ко мне, и я вполне был защищен своей начальницей, которой без меня пришлось бы трудновато. Она хорошо напомнила Вайсхаупту сколько я сделал для фирмы и сколько еще могу сделать, что практически позволило бы забыть неприятный эпизод, однако, я не стал склеивать разбитые осколки своей преданности – я решил идти дальше, потому что я находился в последней степени развития сотрудника, стадии, когда пора было уходить.
Русский бунт. По материалам Интернета .
4 Уроки бунта
В России всегда любили бунтовать. Бунт и сопротивление лежат в русской душе глубоко, и под действием жизненных неудач или водки очень легко выходят наружу. Неустроенная, лихая и многообещающая московская жизнь начала 1990-х сама по себе была бунтом: бунтом против старой жизни, отсутствия новой и против самого себя – молодого и жадного. Жизнь за окном бурлила вполне по-революционному: люди рисковали, богатели, умирали за золото и взлетали в неведомые выси богатства. Во всем был вызов, протест против старой привычной жизни советского обывателя. Стоять в стороне от жизненного водоворота Москвы я, в расцвете сил, просто, не имел права.
1993 год, год известных кровавых событий, повернувший бунтарей в лоно относительно организованного государства, был вполне революционный. Пожалуй, символом мирного, европейского бунта в Москве стал молодой немец – Матиас Руст, чем-то очень похожий на Вайсхаупта, посадивший свою Сессну на Васильевском спуске, возле Кремля.
Матиас Руст после приземления. 1993 год. По материалам Интернета .
Мне повезло, я никогда не сидел без работы, не торговал на рынке тряпками, как делали мои одноклассники, и не примыкал к сомнительным политическим течениям в надежде вьехать в сытое будущее на гребне мутного популизма. Непонятно почему, но я был совершенно уверен в своих силах, и расценивал легкую пробуксовку в своей карьере, как досадное недоразумение. Связей я не успел найти, и поэтому я просто стал читать обьявления в какой-то бульварной « из рук в руки», что неожиданно дало результат. Направление поиска было выбрано правильно – единственно, что я знал, это была таможня, и пол-года, проведенные в компании Вайсхаупта, в этом смысле были совершенно потеряны.
Я по-своему был благодарен Дитмару, не смотря на мое изменившееся отношение к нему. За непродолжительное время общения я вполне усвоил несколько важных принципов, которые не подводили меня в последующие годы. Я навсегда запомнил, что иностранный специалист в иностранной фирме, и России вообще, был всегда прав; что отношение к нам, русским, в действительности было намного хуже, чем нам это казалось, и что сотрудницы-женщины продвигались по службе на фирмах часто за совершенно особые заслуги. Однако, именно женщины в служебной пирамиде могли оказать незаменимую поддержку и помощь в решительный момент. Елена К. своим наивным покровительством помогла мне сбросить ненужную армейскую браваду и таможенную грубоватость, которые только мешали в мире более тонком и умном, среди людей более утонченных и деликатных европейцев, ( вспомним Вайсхаупта с кувалдой, блин! ). Мне становилось ясно, что мое идеальное место было на инофирме, желательно большой, где можно было быть полезным начальству, работать по своему усмотрению и беззастенчиво тратить фирменные деньги, которые щедро выделялись на «подкуп» России нового образца.
«Музон» 1993 года . По материалам Интернета .
Дитмар не только позволил мне вырваться из ленивой берлоги госслужбы, он отвез меня в ФРГ, страну призрак, страну символ для всех служивших в Группе советских войск в Германии в предыдущие годы. Сильное и яркое впечатление осталось надолго, но даже после многочисленных поездок в Европу уже в другом качестве, все, что я видел потом, было всего лишь продолжением старых впечатлений 1993 года.
Кроме приятных туристических впечатлений от поездки в Дортмунд, к идее навсегда уехать из РФ меня вернул неожиданный разговор в бюро. Как-то вернувшись с обьекта, я был приглашен в немецкую комнату Леной, что не предвещало ничего хорошего. За пустым столом сидела незнакомая жилистая дама в возрасте, в которой по дорогому брючному костюму и полному отсутствию краски на лице, безошибочно можно было узнать иностранку. Лена исчезла, и Дитмар начал что-то быстро говорить по-немецки. Я беспомощно смотрел на них, когда дама повернула ко мне некрасивое « мужское » лицо и, просверлив почти бесцветными глазами, заговорила по-русски с сильным немецким акцентом. Забыв представиться, дама стала поучительным голосом читать мне лекцию о трудности получения немецкого гражданства незадачливым иммигрантом(!). Немного собравшись с мыслями, я задал какие-то вопросы, однако, разговор, больше напоминавший информацию в визовом отделе немецкого консульства, был против меня. Дама с сожалением уточнила у меня отсутствие немецких корней и с видом доктора у койки безнадежного больного закончила неожиданную встречу. Я не успел спросить и половины у суровой дамы, и с удивлением увидел, что наша беседа продолжалась в закрытой комнате минут двадцать...
Я так и не узнал причины столь неожиданной заботы Дитмара о моем будущем, (он, естественно, знал, что я интересовался выездом в ФРГ), однако, по вялой реакции Елены я почувствовал, что высокопоставленная сотрудница немецкого посольства, вполне соответствовавшая суровым черным строениям на Мосфильмовской улице, была приглашена в бюро фирмы по другому поводу, очевидно, по вопросу моей милой начальницы. В любом случае, разговор состоялся, после которого, признаться, пытать счастья в большой и красивой Германии у меня желание как-то отпало. Других вариантов в тот момент не было, и очень неточная информация о Чехии и Испании всерьез не рассматривалась до реального шанса уехать в Австралию в 1999 году, которым мы и воспользовались.
Кумиры 1993 года. По материалам Интернета .
Меня никто не задерживал. Очевидно, мой уход с фирмы назрел сам собой, но тогда я даже не мог представить, что момент был выбран абсолютно точно. Я покинул уютное бюро в Совинцентре, и в тот же день на незнакомой инофирме, куда я пришел на интервью, встретил старого знакомого Лешу Ермакова, который работал там последние дни, и через несколько дней я бы его там уже не застал... Мой статус после разговора с директором-португальцем моментально вырос. И по хорошей рекомендации, я вошел в офис - квартиру фирмы Катермар на Тверской в должности советника по таможне . Так сложилось, что Катермар стал местом работы и моей жены на высокой должности вплоть до нашего отьезда...
Послесловие
Память. «Услужливая» - рука потянулась написать избитый штамп, и я остановился. Наша память, на самом деле, совсем не «услужлива». Она ленива, неразборчива и коротка. Человек не помнит обиды, неспособен учиться на своих ошибках и продолжает помнить только хорошее из всей прожитой жизни. Вопреки распространенному мнению, никто не помнит детства, хотя очень хотят – вместо этого в мозгу, на старой пыльной полке, лежат отретушированные картинки юности, плоские и мутные сквозь розовый светофильтр старческого умиления.
Наш мозг помнит ощущения. Мы вполне твердо помним, что нам в детстве было хорошо, трава была зеленая, и родители были молодыми, однако, мало кто помнит, как он был жестоко наказан за сьеденное варенье или сломанную игрушку. Отрочество, еще вполне розовое, запомнилось школьными посиделками и сердечным томлением, хотя, никто не признается, что это самое томление сводило с ума и доводило некоторых до самоубийства. Более близкие события еще вполне реальны, и сквозь толщу времени, как сквозь толщу воды, мы способны разглядеть лица людей, но больше всего мы уже помним свои ощущения, запах духов близкой женщины или солнечную погоду в день своей свадьбы...
Признаюсь, я с удовольствием окунулся в свою молодость, когда при помощи современного Интернета мне удалось восстановить события, обстановку и даже найти реальных людей, с которыми меня свела судьба в 1979-м, 1987-м и 1993-м годах. Оборачиваясь назад, я очень благодарен господину Случаю , который, как известно, вершит нашими судьбами, стараюсь не держать ни на кого обиды, и осмеливаюсь считать, что моя жизнь была вполне интересна.
Москва, вид на Совинцентр. 2000-е годы. По материалам Интернета.
Из действующих лиц этой, третьей по счету, повести мне удалось разыскать только одного – самого Дитмара Вайсхаупта, который сейчас благополучно живет в Дортмунде, куда он вернулся после развода, развала фирмы и больших трудностей, которые он сам создал себе в Москве. Его непоседливый характер втянул его в аферы с сомнительными клиентами, и он неожиданно попросил меня о помощи в сомнительной операции по выбиванию денег, разыскав меня в 1995 году. К тому времени я уже благополучно работал на инофирме и участвовать в полу-криминальных разборках совершенно не собирался, однако, видеть Дитмара, все-же, был рад. Остальные участники событий пока не нашлись, но мне очень хочется верить, что у них тоже все сложилось хорошо.
Пройдет время, и, возможно, кто-нибудь еще найдет в Интернете, или в каком-нибудь еще более совершенном пространстве, эти записки и с удовольствием вспомнит лихое, веселое время перестроечного 1993-го года в городе-герое Москве.
Сидней 2010 г.
Все права на публикацию защищены. При перепечатке или упоминании ссылка на сайт varvar.ru обязательна