Варварская энциклопедия: Граф Келлер Александр Федорович

А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ы, Э, Ю, Я.

Келлер Александр Федорович (15 октября 1883, Санкт-Петербург - 18 июня 1946, Париж, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа)

Полковник, археолог, нумизмат, масон.
Граф. Окончил Пажеский корпус. Обучался в Николаевской академии Генерального штаба. Участник мировой (в составе Чеченского конного полка) и гражданской войн. Георгиевский кавалер.
С 1920 в эмиграции во Франции. С 1925 жил в Париже, затем в его предместье. Служащий банка в 1926, с 1927 рантье. Работал в Лиге Наций. Вел изыскания в Сирийской пустыне. Член лож Гермес, Северное Сияние, капитула Астрея. Исполнял обязанности оратора, хранителя печати и др. Был хранителем архива ложи Северное Сияние (1929).

Граф Келлер Александр Федорович

Граф Келлер Александр Федорович – посвященный в Англо-Саксонской ложе (работала по ритуалу Emulation на английском языке) Великой Ложи Франции, присоединен ок. 21.3.1925 к ложе Северное Сияние. Оратор в 1926-1927. Архивист и библиотекарь в 1928. Хранитель печати и архива в 1929. Хранитель печати в 1930. Член ложи до кончины. Возведен в 14-ю ст. в 1927. Член 18-й ст. в 1937. Агапоначальник капитула "Астрея" в 1930-1931. Депутат в 1931. Председатель в 1932. Оратор Капитула в 1932-1933 и в 1935. Возведен в 31-ю ст. в 1935. Член ареопага Ордо об Као 31-й ст. в 1945. По всей видимости, возведен в 32 гр. Член Консистории Россия.

Александр Федорович Келлер ушел из жизни 18 июня 1946 года, прежде многих других русских масонов серебряного века… На торжественном траурном собрании Достопочтенной Ложи "Северное Сияние" 28 июня 1946 года (в третьем градусе) была произнесена траурная речь, что следует ниже с незначительными сокращениями :

Григорий Товстолес(?). Речь на Торжественном траурном собрании в память Александра Келлера 28 июня 1946 г. Рукопись.

Высокообразованный и тонкий человек, граф Келлер был потомком графа Въелгорскаго, знаменитого вольного каменщика александровой поры. Еще будучи кадетом Пажескаго Корпуса, Александр Федорович сделался учеником знаменитого Сен-Ив-Д-Альвейдра. За ним вторым браком была замужем его родная бабушка Графиня Келлер, к которой в Версаль часто ездил юный А.Ф., и подолгу гостил у неё.

Говорят, не было ни одной отрасли знания, который бы он не интересовался и которую бы он не изучал. Не только гуманитарные науки, история и социология, философия и религия или науки, связанные с этими дисциплинами как археология или нумизматика, привлекали его внимание, но с не меньшим жаром он отдавался математике или астрономии астрологии, химии или минералогии. Как он рассказывал сам, он часто уезжал к себе в деревню и по долгу жил там, окруженный книгами, географическими картами, химическими колбами, минералами или древними монетами. Весь мир для него был словно символ, в тайну которого он пытался проникнуть.

Вдохновенный масон, он придавал исключительное значение ритуалу, говоря, что ритуал поставил его на настоящий посвятительный путь. Он жил духом и мыслью, стремясь стать настоящим мастером, т.е. тем мастером, который работает в срединной палате, где нет ни отличий, ни должностей, где достигается высшая объективность, освобожденная от влияния личности. Еще за две недели до смерти он вспоминал слова Гегеля: "Если я допускаю свою личность к влиянию на свои выводы, значит я плохо мыслю", и говорил, что метафизическое мышление и объективность достигается именно исключением личности мыслящего. Как он неоднократно говорил, нужно стремится, чтоб центр микрокосма совпал с центром макрокосма.

Теперь, когда эти два центра соединились в единой непостижимой точке, земной путь А.Ф., окончен, но среди нас он будет жить всегда как почитаемый учитель и мастер, готовый поделиться всеми своими знаниями и опытом, и как добрый и любимый брат.

А.Келлера можно назвать учеником Сент-Ив д'Альвейдр скорее условно, насколько можно судить по совершенно восхитительной записке, написанной рукой графа Келлера, текст которой доставит удовольствие всякому непредвзятому читателю :

ГАлександр Келлер, собственноручная записка.

Я, граф Александр Федорович Келлер, бывший полковник чеченского конного полка, показываю:

Отношения между моим покойным отцом и маркизом Saint-Yves d'Alveydre (вторым мужем моей бабушки) были всегда очень близкие и дружественные.

Я смутно помню мою бабушку, когда мне было 5 около пяти лет, так же как смутно помню и Сент-Ив'а в эту эпоху.

Я уже гораздо ближе познакомился с ним уже после смерти бабушки, когда, после смерти моей сестры, мы провели 1894ый и 5ые года во Франции, и мне минуло 10 лет.

Разговоры Сент-Ив'а произвели на меня очень большое впечатление, и с этого времени началось мое увлечение историко-религиозными и философскими науками.

В июне и июле 1900 года я снова был в Париже и почти что ежедневно ездил в Versailles к Сент-Ив'у.

В это время он работал над своим Archeometre'ом и, после завтрака, в своем кабинете пытался пояснить мне значение своего труда. Я, конечно, не мог понять и половину его слов, но, во всяком случае, он твердо внедрил в меня убеждение, что невозможно заниматься так называемыми оккультными науками, не будучи раньше хорошо ознакомленным с физикой, химией и прочими естественными науками, а также с историей и филологией.

В это же время он рассказал мне о своих химических опытах.

Он доказывал логическую необходимость существования первичной материи, из коей образовались впоследствии все отдельные элементы.

Он говорил, что можно при помощи Великого Растворителя (Le Grand Solvant) перевести некоторые (не все) элементы в это первичное состояние, а затем уже их снова материализовать в форме (земной - ? неразборчиво. Г.О.)

Он мне показывал результаты своих опытов в виде небольших (2 слова в скобках неразборчивы. Г.О.) (образований - ? неразборчиво. Г.О.), добытых им алхимическим путем. Он также показал мне красный порошок, который назвал одной из стадий дематериализованной материи, тем, что в древности называли философским камнем.

На мой вопрос, не является ли Grand Solvant электричеством, он ответил да, но в форме нам теперь неизвестной.

Когда же я его спросил, не имеют ли эти неизвестные виды электричества нечто общее с электричеством атмосферным и, в особенности, с шаровой молнией, он ответил, что я слишком любопытен, недостаточно образован, и еще раз предложил заниматься науками официальными до того, чем заниматься неофициальными.

С тех пор, по возвращении моем в Петербург, я начал серьезно заниматься химией (главным образом физико-химией), историей и историей религий.

Когда я вернулся в Париж в 1902 году, я опять-таки часто бывал у Сент-Ива, который в это время был поглощен своей работой над второй частью Archeometre'a (первобытным солнечно-зодиакальным алфавитом, единственным законом звуковых и световых волн, единым законом гармонии, управляющим миром); об алхимических опытах он точно не упоминал, сказав лишь, алхимическое золото обходится дороже настоящего, при теперешних технических достижениях.

Это было последний раз, что я его видел.

Он умер, оставив свою библиотеку и архив моему деду графу Александру Эдуардовичу Келлер.

После смерти последнего в 1939 году, помимо других вещей, мне достались три пакетика, на которых рукой Сент-Ива было написано дата алхимического опыта и точный вес заключенного в каждом из них золотого образца, добытого алхимическим путем.

Граф Александр Федорович Келлер Париж 26 декабря 1939 года

Граф Дмитрий Александрович Шереметев

Н.Голеевский (подпись)

Граф Петр Андреевич Бобринской

Григорий Николаевич Товстолес

Пакет с образцом золота весом в 0 грамма,0286, добытого во время опыта 5 октября 1893-го года, передан мною Великому Командору Русского Масонства Древнего и Принятого Шотландского Устава Николаю Лаврентьевичу Голеевскому для заключения в Командорской Ленте.

Граф Александр Федорович Келлер 31 \

Получил 1ого января 1940 г. Н.Голеевский (подпись) 33 \

(знак восьмиконечного креста)

***

Граф Келлер Александр Федорович

Смерть гр. Ф. Э. Келлера // Гейнце Николай Эдуардович [1852—1913]. В действующей армии. Письма военного корреспондента.— СПб., 1904.)

К пассажирскому поезду прицеплен маленький товарный вагон, украшенный красным крестом.

Этот вагон почти незаметен в составе поезда.

А между тем он несёт в Россию первую крупную жертву сухопутной русско-японской войны — тело убитого 18 июля генерала графа Фёдора Эдуардовича Келлера, в самом начале войны сменившего генерала Засулича в командовании «восточным отрядом».

«Восточный отряд» представлял из себя одну из крупных частей русской армии, которой выпало на долю сдерживать наступление главных сил армии японской, после перехода последней через Ялу и битвы под Тюренченом.

И покойный генерал с честью, успехом и несомненным стратегическим талантом вплоть до своей трагической кончины впереди своих войск исполнил эту задачу.

18 июля его не стало!

Вагончик с красным крестом более чем скромно уносит его прах на дальнюю родину к осиротевшей вдове, графине М. А. Келлер.

Его сопровождает его единственный сын, едущий в купе I класса, бывший корнет-кавалергард, а ныне нежинского драгунского полка, стоящего на южном фронте под командой генерала Бильдерлинга, у которого молодой граф Александр Фёдорович Келлер состоит ординарцем.

Я ранее ещё познакомился с графом в Харбине.

Крайне неловко было при первом знакомстве расспрашивать подробности постигшего его тяжёлого горя.

Но совместная дорога сближает, и встретившись снова с графом на станции Маньчжурия и совершая оттуда путь в одном вагоне, мы сошлись и разговорились.

— Вы провожаете тело вашего батюшки до самого имения Сенницы в Рязанской губернии? — спросил я.

— Нет, только до Иркутска…

— А оттуда?

— Оттуда вагон останется на попечении двух денщиков моего отца, которые едут со мною… Кроме того я телеграфировал, чтобы гроб встретили в Челябинске некоторые из родственников.

— А вы возвратитесь на войну?

— Конечно! Мой отец перевернулся бы в гробу, если бы я поступил иначе…

— А ваша матушка? Разве вы не думаете, что потеряв мужа, её горе усугубится мыслью, что и её единственный сын находится в постоянной опасности?

— Всё это я понимаю, но это неизбежно, раз мой отец находился на военной службе, а я состою на ней, это был его долг, а теперь это долг мой…

— Всё это так, но жена и мать…

— Жена и мать солдата должна быть готова к этому… Я думаю даже, что мимолётное свиданье со мною и новая разлука для матушки будет тяжелее…

— Это-то конечно, но я думаю, что ввиду постигшего несчастья, вы могли бы совсем не возвращаться на войну…

— На это я никогда не соглашусь.

— Скажите, граф, у вас есть желание отомстить японцам за смерть вашего отца? — спросил я.

— Вообразите, этого чувства во мне нет и следа, да я думаю, что появление его было бы нелогично… Если бы мой отец был убит кем-либо не во время войны, по чувству злобы или с корыстною и иною целью, конечно я бы мог желать отомстить убийце, но на войне японцы лишь исполняли свой долг, и отец точно также, если не сам убивал, то это делалось по его распоряжению… Мне думается, что если, бы судьба впоследствии столкнула меня с человеком, по приказанию которого стреляли в моего отца, я не мог питать и не питал бы к нему ни малейшей злобы… Я не скажу, чтобы я не хотел иметь случай убить японского офицера, или генерала, я это сделал бы с удовольствием, исполняя этим свой долг солдата… Чувство мести к японцам у меня вызывает не смерть моего отца, страшно меня поразившая, а их зверство с ранеными, их глумление и надругание… Вот за что я готов мстить им, а смерть отца — это такой естественный факт войны… И я думаю, что не один я так чувствую… У меня есть для этого поразительный пример, это случай с моим родственником князем Радзивиллом. Он во время англо-бурской компании сражался добровольцем в рядах англичан, и во время одного из сражений один бур выстрелил в него на столь близком расстоянии, что князь Радзивилл запечатлел в своей памяти лицо своего врага. Князь был ранен в бок, и рана была настолько опасна, что он пролежал несколько месяцев… После войны судьба столкнула князя Радзивилла с этим буром, стрелявшим в него, заграницей… Они познакомились и даже дружески позавтракали вместе в ресторане… Война порождает между людьми иные счёты!..

— Куда был ранен ваш отец?

— Спросите лучше, куда он не был ранен? В него попала шрапнель, причём он был ранен тридцатью шестью пулями, в грудь, в живот, в обе руки и обе ноги, а дистанционная трубка снаряда врезалась ему в левую сторону груди. Из висевших у него на шее на золотой цепочке образков, пять были повреждены пулями, а на одном оттиснулся отпечаток золотой цепочки.

— В официальном сообщении было сказано, что он жил двадцать минут…

— Это ошибка… Он был убит на месте… Рядом с ним стоял на верху сопки — это было у Ляндинсяна — начальник его штаба полковник Ароновский. Силою взрыва шрапнели он был отброшен далеко от отца… В это время поднимался на сопку ординарец отца, сотник Нарышкин, и вдруг увидел столб пыли и падение двух офицеров. Полковник Ароновский, по счастью, не раненый и не контуженный, вскочил и крикнул: «Генерал убит, носилки!..»

— На войска это известие, вероятно, произвело страшное впечатление? — спросил я.

— Да, солдаты отца очень любили, и его смерть действительно, поразила их… Мне рассказывали любопытную подробность. У отца как будто было какое-то тяжёлое предчувствие… Когда он вместе с полковником Ароновским подошёл к подножию сопки, на которой ему суждено было найти смерть, он остановился как бы в раздумье, но затем махнул стеком — английским каучуковым хлыстом — и стал подниматься…

— Где вы получили известие о смерти вашего отца?

— Я был в это время в Ляояне… Мне сообщили, что отец тяжело ранен… Я поскакал к Ляндинсяну и сделал этот путь в шесть часов… На месте я узнал роковую истину… Тело отца пришлось положить в тяжёлый деревянный китайский гроб. На крышку его положили шашку, шапку и ордена, и понесли на руках до этапа. Начальник этапа хотел для дальнейшей перевозки тела дать лафет, но ввиду того, что бой продолжался, и каждое орудие могло пригодиться, гроб поставили на артиллерийскую фуру и повезли в Ляоян. Торжественна и умилительна была картина, когда печальный кортеж проезжал мимо 2 бригады 35 дивизии. Все солдаты обнажили головы и перекрестились как один человек. Выражение этих простых русских лиц красноречиво говорило о состоянии их души, и той печали, которую они испытывают. Гробу были отданы воинские почести. По прибытии в Ляоян мне с трудом удалось достать цинковый ящик, в который поставить гроб. Цинковый ящик, в свою очередь, поставлен в деревянный, и в таком виде гроб поставлен в вагон и препровождается в Россию.

Разговор перешёл на другие, менее печальные темы.

Я никогда не встречал среди представителей нашей гвардии более симпатичного, более милого, более привлекательного человека, и вместе с тем увлекательного рассказчика, как граф Александр Фёдорович Келлер.

Несмотря на его офицерские эполеты, он не достиг ещё гражданского совершеннолетия — ему нет двадцати одного года, но вместе с тем всестороннее образование его прямо поразительно — он не только свободно говорит и читает на трёх языках: французском, немецком и английском, но успел прочесть на них очень много, знаком с русской и иностранной литературой, со всеобщей историей, философскими учениями и естественными науками, увлекается химией, физикой и оккультными знаниями, ища между ними связи, в существовании которой он убеждён.

Наряду с этим он любит свой полк, с одушевлением говорит о полковой жизни, о праздниках и попойках.

Словом, он не рисуется своими знаниями, столь разнообразными и редкими для молодого офицера — приобретение их было для него, видимо, не трудом, а удовольствием.

Беседа коснулась обнаруженного нами в настоящей войне незнания сил противника.

— Мне по этому поводу, — сказал молодой граф, — припоминается рассказ моего покойного отца, относящийся ко времени русско-турецкой войны. Он был тогда молодым капитаном генерального штаба, участвовал перед объявлением войны России Турции в сербско-турецкой войне вместе с М. Г. Черняевым, а ко времени объявления войны находился в Кишинёве. Раз в обществе нескольких генералов, среди которых был и М. И. Драгомиров, зашла речь о предстоящей войне. Генералы заявляли, что победить турок для русских войск пустое дело. «Какие они солдаты! Побегут после первого серьёзного натиска!» Мой отец решился возразить против этого мнения, сказав, что турки, насколько он успел с ними ознакомиться, очень хорошие солдаты и притом прекрасно вооружены. «Что вы там говорите?» «Это на вас с братушками турки могли нагнать страху, а не на наши войска!» — обрушились на отца генералы. Он, как младший в чине, принуждён был замолчать. Русско-турецкая война доказала, что отец был прав.

Таким образом незнание сил противника для русских людей не новость.

Россия слишком сильна, чтобы справляться о силах врага.

 

Источники:

http://www.tez-rus.net/ViewGood31770.html

http://all-photo.ru/portret/keller_af/index.ru.html

http://lebed.h1.ru/art3446.htm

http://www.runivers.ru/gal/gallery.php?ID=433418

Вверх.

На главную страницу.