Варварская энциклопедия: Античная демократия и человейник

А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ы, Э, Ю, Я.

Реклама:

“Отвоюй себя, для себя самого”

Сенека

Знаковые коды, в которых живет и выражает себя каждая прошлая эпоха, непроницаемы и проникнуть в их жизнь, в их непосредственное, реальное содержание людям иных эпох вероятно и не дано.

И не вполне конечно ясно, что же такое классический исторический образ Рима и его культуры - выдумка итальянских гуманистов и англичан, гимназический миф Ottocento, скреплённый авторитетом Гегеля и Моммзена, или отражение исторической реальности.

С другой стороны либертинами навязываются мемы, что Рим мол, примитивное общество, не знающее других забот, кроме грабежа и обогащения, а всё остальное - древняя риторика или новые выдумки, ничего общего с исторической реальностью не имеющие.

В этом ничего конечно нового (тюрьма “народов” etc.), либертины могут осознавать многомерную реальность только искажённо. Слишком много фильтров наложено на восприятие .

Мухи низко летают, потому что не птицы они.

Рабов Novus Ordo (цивилизации менял), не стоит считать человеческими существами в полной мере, они не имеют доступа к этой чести по причине своей недостойности.

Строй ancient жизни делал все уединённое и личное предосудительным, а обостренно индивидуальное - греховным.

Полисная демократия была демократией прямой, творимой на глазах у всех, и любая уединённость, уход в себя немедленно вызывали подозрения и протест.

Уединенные резиденции правителей ассоциировались с нравами восточных деспотов, и в Риме в них скрывались от глаз народа только дурные принцепсы - Тиберий на Капри, Домициан на Альбанской вилле, или принцепсы странные и чужеватые, как Адриан в Тибуре.

Любое серьёзное решение можно было принять только после совещания с друзьями.

И люди, полагавшиеся в решениях лишь на свой разум, свою волю, свой внутренний опыт, казались высокомерно замкнутыми, чуждыми народу, а значит, чуждыми традиции, богам, нравственному закону.

Их характеризовали особыми словами, весомыми и недобрыми: гибрис - в греческом языке, audacia - в латинском.

Повседневное существование было как бы прозрачным. Жили в маленьких сплоченных коллективах :

Жили скученно, в тесных комнатах и в домах, не полностью отделенных от соседских.

Каждый был виден на просвет и, главное, полагал в такой публичности существования не только норму, но и ценность.

Первые принцепсы жили очень публично, подчас в тесноте и скученности, не только не смущаясь, но как бы даже бравируя этим: такой стиль входил в имидж “первого среди равных”.

Так жили Август, Клавдий, Вителлий.

В опасную минуту они стремились идти в толпу, ища защиты среди сограждан, “своих”, как Гальба или тот же Вителлий.

Этот принцип жизни сказывался в самых разных областях. Римляне полагали, что на самой заре истории боги научили их:

“...строить дома, сочетая жилище свое воедино

С крышей другой; чтоб доверье взаимное нам позволяло

Возле порога соседей заснуть..”
(Ювенал)

Архитектурные предпосылки “муравейниковой” структуры жилой среды сформировались очень рано, в недрах республиканского строя жизни.

Об инсулах в том виде, в каком они существовали примерно до новых правил городской застройки, установленных Нероном, говорить не приходится.

Но и для особняка-domus'a характерны те же теснота и шумная публичность существования.

Связано это было:

Изменения кардинальные произошли с постепенным утверждением империи не просто как формы государственной организации, а и как строя жизни.

Новые правила городской застройки, установленные Нероном после грандиозного пожара 64 г., принципиально изменили все ощущение городской среды.

Центральные улицы Рима, а вслед за ним и многих городов империи выровнялись и расширились.

Единицей градостроительства стал теперь не застроенный участок - инсула или разросшийся домус, - а отдельное архитектурное сооружение, ограниченное со всех сторон собственными стенами;

Было запрещено застраивать дворы, этажность была ограничена.

Соответственно исчезло большинство предпосылок для “дома-улья”, а вскоре и большинство домов этого типа.

Разумеется, смена эта не была ни мгновенной, ни линейно-чёткой.

Обе традиции сосуществовали довольно долго, но контраст нового уклада с описанным выше тем не менее раскрывается в ряде сопоставлений совершенно ясно.

Римская революция городского пространства, была вполне очевидно порождением Империи и означала перформатирование римской гражданской общины, её старой республиканской формы, если не в политическом или хозяйственном то во всяком случае в аксиологическом смысле, в смысле отступления ценностей неотчужденного, скученного, микрогруппового существования перед ценностями независимости каждого от пресса коллективности.

Параллельно имело место и сохранение в империи элементов демократии, неотчужденного существования, напоминающих о доимперских и в этом смысле общинно-республиканских порядках и нравах.

Диархия, сплав военной монархии и демократии. Ликвидации вассальных буферных государств. Романизация провинций. Поддержка мелких и средних землевладельцев.

Основой полномочий принцепса (первого среди равных – то есть среди мужчин, обладавших virtus и honos) были трибунат и высшая военная власть — империй.

Новая морфология культурного ландшафта вела к революции ментальной. Человек, животное “политическое” (то есть городское”) выползал из муравейника.

Тут и распространение стоической философии с её императивом “отвоюй себя для себя самого”.

Тут и размах, какой приобретает со времени римской имперской революции строительство терм, и на то, какое они создают самоощущение у людей, в них пребывающих.

В этих огромных залах, бесконечных галереях, прохладных нимфеях и библиотеках человек чувствовал себя в принципе по-иному, нежели в портиках и базиликах республиканской поры, - предоставленным самому себе и одному-двум собеседникам, соотнесенным с окружающими, а не вдавленным в их толщу.

Мы живем в упорядоченном государстве, где правит один человек, говорил с удовлетворением в годы Домициана один из участников Тацитова “Диалога об ораторах”, “и пусть каждый пользуется благами своего века, не порицая чужого”.

В конце Республики в Риме было не более 170 общественных купален, принадлежавших, как правило, отдельным владельцам и по размерам весьма скромных.

При Августе один лишь Випсаний Агриппа подарил городу небольшие термы (водоснабжение от acqua Vergine ).

Источник: http://hvac.livejournal.com/467557.html

Реклама:

Вверх.

На главную страницу.